Желание создать инвестиционный фонд появилось естественным образом в процессе анализа своих сильных и слабых сторон. Как предприниматель, я прошел стадии зрелости и научился отличать управление от владения. Быть профессиональным собственником бизнеса нужно учиться! Если посмотреть на самых успешных предпринимателей, то большинство из них — настоящие собственники, а не генеральные директора в куче компаний, которыми они владеют. Везде есть опытный топ-менеджмент. Чем же они тогда занимаются? Тремя вещами: поиском идей, партнеров и денег. Я решил сфокусироваться именно на этом и понял, что подобная деятельность как раз укладывается в модель инвестиционного бизнеса.

Всегда придерживался принципа открытости, любил делиться с людьми своими успехами, неудачами и борьбой. Об этом я завел блог. Сначала вел его в ЖЖ, затем переключился на Facebook и Instagram (@zolotukhin_impact). По мере того, как Инстаграм становился популярным, я начал уделять максимум внимания именно этой сети. В ней появлялся уникальный контент обо всех своих сделках, как удачных, так и не очень. Мой фокус был сосредоточен на частных сделках. Подробно описывал продажу VIVO, сколько на этом получил, как потом терял деньги и зарабатывал новые. Рассказывал об инвестициях, знакомстве с сочинским самородком Аней Литвиновой и как мы сделали успешный проект Yogurt Shop.

По мере того, как я писал обо всем этом, ко мне стали обращаться люди с вопросом «куда инвестировать?». Так у меня и созрела окончательная идея создать фонд. Официально после ухода с должности генерального директора VIVO я стал безработным, но у меня на руках были деньги и огромное желание реализовать задуманное. Придумал название фонда — Impex Fund от словосочетания «импорт-экспорт».

Это слово я впервые увидел у Паскаля, моего немецкого партнера, с которым мы занимались реэкспортом машин. Его компания называлась Pasсar Impex. Мне казалось, что это отражает и мою идею, потому что сначала я был импортером техники Apple, потом заквасок, потом на некоторое время стал экспортером машин. Вот этот импорт-экспорт, которым мне было интересно заниматься, и подтолкнул к названию Impex.

Имея уже успешные инвестиции, я все еще был очень далек от бизнеса инвестфондов и поэтому погрузился с головой в изучение вопроса. Смотрел классификацию фондов, которых было огромное количество, и как работают западные аналоги. Выяснил, что есть открытые и закрытые фонды, фонды недвижимости, индексные фонды, фонды, относящиеся к определенным отраслям экономики, — на любой вкус и цвет. Чем глубже я погружался в эту сферу, тем больше делал открытий.

Например, выяснилось, что многие российские фонды при крупных компаниях и банках являются «передастами». То есть они не занимаются управлением деньгами, а просто перевкладывают их в крупные американские инвестиционные компании и индексные фонды типа Vanguard или BlackRock. Получалась следующая картина: инвестор в таких фондах платил двойную комиссию сначала российской компании и затем американской. Это довольно глупо и бессмысленно.

Следующим открытием стало то, что фонд — это не юридическое лицо. По сути, это мешок денег, открывающийся при управляющей компании — крупной организации с большим уставным капиталом и лицензией, которая устанавливает правила игры. Управляющий фондом должен жить по этим правилам, платить своей УК 300–400 тысяч рублей в месяц и пытаться всеми силами привлечь пайщиков, которые покупали бы у него, соответственно, паи фонда на небольшие суммы. Плюсом тут является возможность в автоматизированном режиме привлекать от 1000 рублей, то есть совершенно маленькие чеки, и активно пылесосить рынок. Но есть и минусы — высокая оплата за инфраструктуру и зависимость от управляющей компании. Требовалось набрать достаточно большой объем капитала, который я оценивал примерно в миллиард рублей, а то и больше, чтобы создание и содержание этой структуры было хоть как-то оправдано. Ко всему прочему, есть много ограничений на инвестиции в разные инструменты. Акции «Додо Пиццы» уже не купишь.

Во-первых, я не хотел таких ограничений. Во-вторых, начал изучать структуру иностранных фондов. Нанял юристов, заплатил им огромные деньги, и они стали прорабатывать создание фонда за рубежом. Но потом мы уперлись в необходимость привлекать американских юристов. Российские специалисты сделали, что смогли, но на ряд дальнейших вопросов ответов не имели. Американцы же выкатили счет в 500 $/час, и это было самым дешевым предложением. Я был не готов так палить деньги без гарантий и решил, что просто пока не созрел для идеи создания иностранной компании и, возможно, иду не в ту сторону.

Я нанял консультанта Андрея, который долгое время возглавлял «Лигу управляющих». Очень интеллигентный, приятный взрослый мужчина. Он сильно помогал, рассказывал, как сделать все правильно, знакомил меня с разными людьми. За встречи с некото-

рыми инвесторами из его круга, а это мультимиллионеры и миллиардеры, я заплатил большие деньги. Но это ничего интересного и полезного не дало — все упорно указывали на ПИФы и говорили, что нужно создавать именно паевый фонд. Внутренне я этому противился. Мне казалось, что должен быть какой-то выход и ПИФ — не единственный способ создания собственной инвестиционной компании.

В классическом исполнении инвестиционные фонды работают по схеме 2/20. Это значит, что у них есть general partners (GP), то есть главные партнеры, которые берут 2 % за управление и 20 % от прибыли. И есть limited partners (LP). Они просто дают свои деньги в управление и ждут отдачу.

Как это в принципе работает? Фонд формируется около года, затем три-четыре года фонд ищет активы, договаривается и входит в долю. Далее, в зависимости от стратегии, фонд наблюдает за развитием проектов от двух до четырех лет. Это могут быть самые ранние стадии проектов (seed-раунд) или «раунд А», когда компания уже достигла определенных показателей. Или же более поздние этапы с крупными инвестициями в уже масштабные компании, которые, например, идут к IPO. Потом в течение нескольких лет фонд распродает все активы и закрывает то, что не выстрелило. Прибыль делится между GP и LP.

Знаменитый Уоррен Баффетт, на которого я в итоге стал ориентироваться и чью модель воспроизводить, начинал с хедж-фонда Buffett Partnership. Но он не брал комиссию за управление. Более того, он поставил себе условие, что минимум 6 % на свой капитал должны получатьегоLP,асовсего,чтополучилосьсвыше,онзабиралсебе25%. Эта схема оказалась очень успешной. Он заработал для партнеров порядка 25 % годовой доходности, что было выдающимся результатом.

Позже Баффетт отказался от идеи фонда и партнерства. На базе текстильной компании Berkshire Hathaway он создал инвестиционный холдинг, или, как это еще называется, конгломерат. Так или иначе, все эксперты мне говорили о создании паевого фонда в разных его вариациях. Но я предпочитаю думать своей головой. К тому же я шахматист и привык учиться у лучших. Глубокий анализ всей «шахматной мировой инвестиционной доски» натолкнул меня на ту модель, к которой в итоге и пришел. Я задался вопросом: кто «чемпион мира по инвестициям»? В шахматах есть Карпов, Каспаров, Крамник, Карлсен — лучшие мировые игроки. Кто является таким игроком в инвестициях? Ответ был очевиден — это Уоррен Баффетт. Тогда возник следующий вопрос: а как он работает? какая у него организационно-правовая структура?

Покопавшись в документах, я нашел, что его структура, зарегистрированная в Делавэре, называется C corporation, или C corp. Организация C corp. — аналог нашего акционерного общества. Это — не фонд, он не брал деньги в управление, а просто продавал постепенно акции инвесторам, а сам занимался покупкой долей во множестве других компаний, зарабатывая на дивидендах и монетизациях с каждой.

В России есть один публичный аналог — Акционерная финансовая корпорация «Система», которой принадлежит «Детский мир», медицинские центры МЕДСИ, сотовый оператор МТС и множество других активов. Надо сказать, АФК «Система» менее эффективна, чем компания Баффетта. Из 30–40 миллиардов рублей, которые АФК получает в виде дивидендов от своих «дочек», около 13 миллиардов она тратит на свою управляющую компанию. Помимо этого, «Система» закредитована и работает сейчас, по сути, на проценты. Такая ситуация сложилась во многом из-за нескольких серьезных промахов. Какие-то из них можно было просчитать, какие-то нельзя. Сработали политические риски, когда они потеряли «Башнефть» и заплатили по суду огромную неустойку «Роснефти», а МТС заплатил США штраф в 850 миллионов долларов за коррупцию в Узбекистане по делу Каримовой.

Мне больше импонировал подход Berkshire Hathaway, которая смогла добиться фантастической среднегодовой доходности 20,5 % в долларах на отрезке более 50 лет, при этом сохранив незапятнанную репутацию. Других компаний, построенных человеком и вошедших при его жизни в список Fortune 500 и топ-10 в США больше нет. Компания Уоррена Баффета является суперэкономной и придерживается совершенно другой инвестиционной философии. В ее основе лежат очень простые и такие важные принципы. Она построена на доверии к людям, покупке крутых компаний с классными продуктами и преданными своему делу менеджерами, которых практически не нужно контролировать.

К тому же Berkshire достаточно активно покупает к себе на баланс миноритарные доли публичных компаний. Этим она отличается от АФК «Система», которая если и владеет публичными активами, то сразу контрольными пакетами, или сама выводит компании на IPO. Это элемент стратегии. Купить большую публичную компанию целиком достаточно сложно. В случае с миноритарной долей, особенно в частной компании, возникает другой момент — акционер будто сидит в подводной лодке. Его влияния или нет, или оно невелико. Управляют компанией другие люди, что создает риск неполучения дивидендов, даже если в компании все хорошо. Я слышал о разных ситуациях, когда топ-менеджмент компании умышленно занижал прибыль, например создавая искусственный долг или устанавливая нерыночные цены с аффилированными компаниями.

В нормальной ситуации любой бизнес стремится к максимизации прибыли. АФК «Система» старается контролировать и покупать все под свое управление. Даже если в этих активах есть миноритарные владельцы, у АФК всегда будет 50–60%. Berkshire Hathaway, в свою очередь, являются крупными акционерами CocaCola, которую они не покупали целиком. Корпорация Баффетта владеет неконтрольными пакетами в известных компаниях, таких как Apple, Bank of America, J.P. Morgan и многих других.

Мне ближе подход, который связан с доверием. Если речь идет о выдающихся компаниях, то ими невозможно владеть целиком, в ином случае ее руководство уходит и передает управление инвесторам. Компания-акционер не может разбираться во всех отраслях. Правильным я считаю опираться на целеустремленных людей, которые выбрали дело жизни и основали блестящие компании. Именно поэтому я готов доверять партнерам и быть миноритарием. Я посмотрел на эту модель, на Berkshire Hathaway Баффетта и понял, что хочу построить нечто подобное. Ни один из юристов, экспертов и консультантов не поддержал эту идею. Удивительно, но кроме аргументов «так никто не делает, все создают ПИФы», ничего убедительного от них не прозвучало.

До создания акционерного общества я не останавливал свою инвестиционную и проектную деятельность. В 2017 году, как вы уже знаете, мы покупали акции «Додо Пиццы» синдикатом инвесторов. Позже я полностью выкупил их доли и почти все участники стали акционерами моей компании. Тогда, напомню, был подписан агентский договор, по которому я взял деньги и вложил в акции «Додо». Конечно, по такой схеме работать нельзя. Потому что, с одной стороны, я вроде бы занимался доверительным управлением, но с другой — являлся номинальным держателем. Главное — принимал деньги на себя, и в случае банкротства компании инвесторы могли потребовать с меня всю сумму, хотя они и были предупреждены о возможных рисках. В этом случае я себя не подстраховал, люди бывают разные. Долго работать по такой схеме я не мог и не хотел, это не дало бы и возможность выйти на какой-то масштаб. К тому же опыт Олега Иванова наглядно показал опасность ситуации, когда все несработавшие сделки легли на него как на физическое лицо и образовали гигантский личный долг.

Я точно определил, что буду создавать акционерное общество, и сразу же столкнулся с бюрократической волокитой. Нужно было иметь штат высококвалифицированных юристов, чтобы все это содержать и обслуживать. Именно поэтому акционерные общества создаются в основном крупными предприятиями, никто из маленьких компаний не выбирает такую модель, тем более для инвестиционной компании. Таких прецедентов не было, по крайней мере с нуля.

— Ок, — подумал я, — значит, надо быть первым.

На тот момент у меня уже были медиаресурсы и возможность находить лояльные кадры, просто пользуясь своим блогом в Инста-

граме (@zolotukhin_impact). Когда я объявил, что нужны юристы, которые помогли бы в создании и ведении акционерного общества, ко мне сразу присоединилось порядка пяти человек. В общем чате мы обсуждали действия, ребята круто подсказывали и делали это бесплатно. Тогда я принял очень важное решение и выбрал одного из юристов, Владимира, который, как мне показалось, лучше и быстрее всех реагировал на запросы. Предложил ему стать партнером:

— Я не готов сейчас платить тебе зарплату, потому что особо не из чего. Но мне нужно, чтобы ты закрыл весь этот геморрой с Центробанком, регистрацией акционерного общества, подготовкой документов и устава.

— Ок, — сказал он, и мы подписали партнерское соглашение. Так начался обратный отсчет в создании акционерного общества. Дальше надо было решить, каким образом я буду действовать.

Стало очевидно, что нужно покупать акции других компаний на баланс своего АО. Законом не запрещено компании владеть долями в другой, это является нотариальным действием, но в России это муторная история, надо собирать отказы от других учредителей. При владении одной компании другой более чем на 25% возникает НДС, нет такой гибкости, как в английском праве. Тем не менее мы наладили процесс.

Кстати, нас не сразу зарегистрировали. В банках пришлось объяснять, что мы — не финансовая организация и не занимаемся лицензируемой брокерской или дилерской деятельностью, а готовим структуру под холдинговую компанию, которая будет покупать доли в уставных капиталах других компаний. Менеджеров банка подобный вид деятельности вгонял в ступор. Все недоумевали и постоянно называли нас инвестиционным фондом. Мне приходилось отвечать:

— Мы не фонд. У нас инвестиционная акционерная компания.

Встал вопрос: как покупать доли в публичных компаниях, чьи акции я хотел иметь у себя на балансе? И вот здесь снова благодарность моему блогу и друзьям, подсказавшим контакты людей, которые помогли открыть брокерские счета. Я сразу же построил партнерские отношения с крупной американской компанией Interactive Brokers. Выбор был сделан в ее пользу, потому что это максимально доступный по цене брокер, который давал доступ на большинство мировых бирж и предоставлял страховку на полмиллиона долларов. Отношения с их стороны было максимально лояльным, поскольку я пришел от знакомых. Они помогли заполнить многочисленные документы, пройти процедуру проверки KYC (Know Your Client) и открыть счета. Позже, к сожалению, вмешалась политика и IB стал массово закрывать счета клиентам из России без объяснения причин, нам пришлось сменить брокера. Но в тот момент мы были во всеоружии — зарегистрированы и готовы работать как полноценная инвестиционная компания на всех мировых рынках.

Название инвесткомпании пришлось изменить, поскольку я не хотел ограничивать себя импортом и экспортом. Конечно, планировалось главным образом вкладывать в реальный сектор, в котором я был специалистом. Слово Impex было заменено на IMPACT — «влиять», что гораздо лучше отражало мою инвестиционную философию. Я хотел влиять на результат, а не угадывать, в какую сторону «подует ветер», вырастет или упадет цена акций в моменте.

Как влиять? Выбирать правильные компании, знакомиться с командой, входить в долю, способствовать трансформации и улучшению всех бизнес-процессов. Только так можно добиться выдающейся долгосрочной доходности инвестиций. В IMPACT Capital мы собираем лучшие компетенции по аналитике, продажам, маркетингу, HR и являемся источником знаний для новых партнеров. Для компаний малого и среднего бизнеса мы — важные партнеры, так как умеем привлекать деньги на максимально лояльных условиях, тем самым существенно ускоряя их рост.